Спа́се, ны́не обнища́вшее мое́ се́рдце не пре́зри …

АРХИМАНДРИТ АНДРЕЙ (КОНАНОС) | 10 ФЕВРАЛЯ 2017 Г.
Что изменит «проводник» беспокойства?
Именно такой должна быть моя душа. И я окажу большую помощь человечеству, если в этом мире, полном тревог, страха и неуверенности, не буду «проводником» беспокойства, а начну с помощью молитвы и внутренней тишины дарить людям ощущение Божественного присутствия.
Кто-нибудь скажет: «Ну, это все сказки, одна теория. Пойдем лучше поругаемся! Подеремся! Закатим истерику!» Но разве это помощь – если, соглашаясь, я принимаю участие в скандале? Разве что-нибудь изменится от этого к лучшему? Как думаешь?
Разве можно поменять что-то с помощью злобы? Неужели гнев, кулаки, раздражение и истерика могут кого-то сделать лучше? Изменить мир?
Даже своего ребенка ты не заставишь так ничего сделать. Да, у тебя получится запугать его, побить, ободрать уши и волосы, а затем сказать: «Ну вот, успокоился! Теперь точно никуда из дома не выйдешь». Да, в этот раз ребенок действительно остался дома. Но знаешь, что теперь творится у него на сердце? Какой вулкан там бурлит и какая лава со временем выльется на твою голову? Нет, никого так изменить нельзя. Здесь помогает только молитва. А затем начинаются внутренние процессы, и перемены наступают – но благодаря любви, смирению и праведности.

( Collapse )

ПОДВИЗАЙТЕСЬ, ПОТОМУ ЧТО МЫ ПОГИБАЕМ
Архимандрит Андрей (Конанос)

Старец Паисий рассказывает, что до оккупации люди не постились. Несмотря на ясное свидетельство Бога в Евангелии о посте, ели всё. При том что Господь не требует от нас отказываться от пищи всё время, а чтобы мы просто не ели определенных продуктов в определенные дни. Мы, однако, сопротивляемся: «Ну и что, что так говорит Евангелие? Будем есть то, что хотим».

– Когда у нас было всё, мы не постились, – говорит старец. – Но началась оккупация, и мы были вынуждены поститься. Хотим того или не хотим. Были люди, – вспоминает старец Паисий, – которые ели не просто постные продукты, а мусор. Я своими глазами видел людей, копавшихся в мусоре в надежде найти остатки какой-нибудь пищи. Когда Бог давал нам всё, мы презирали подвиг, но вот наступил час, когда пришлось заниматься аскезой независимо от нашего желания. Тогда мы поняли, что мы не боги и нельзя делать всё, что хотим. Мы не такие важные и всемогущие в нашем мире. И мы смирились.

Вот ложишься в больницу, где обычно кормят безвкусной и пресной едой. И там ты всё это ешь и ни звука не издаешь, не протестуешь. Дают всего пару блюд, которые ты можешь есть, и ты смиряешься. Но стоит Церкви сказать тебе что-нибудь, ты тут же заявляешь, что этого не хочешь. А ведь Церковь не нечто случайное – она Христос, поэтому от ее повелений человеку великая польза и великое благо.
( Collapse )